История деревни Качем. Вражда
Идут годы: память оставила след о прошедших событиях и только спустя время пытается дать им определение.
В Верхнетоемском районе Архангельской области есть деревня староверов Качем. Деревня, в прошлом зажиточная, со своими традициями и нравами. Основным постулатом в жизни деревни выступала нравственность и, возможно, именно поэтому на дверях домов до сих пор нет замков и никто ни от кого свое богатство не прячет. Старики говорили: «Не вороши», т.е.не тобой положено, не тобой и возьмется. Может быть, и не стоило писать о деревне (их таких много теперь, уже заброшенных, в Архангельской области), но один случай произошедший в 60-е годы не дает покоя и хочется дать ему однозначную оценку.
До войны 1941-1945 г. деревня насчитывала 500 дворов. Смертельно подрубила ее война, много мужиков не вернулось с войны домой. Среди многих родов, а род отсчитывался от деда, был род Миколонькиных и род Сороки. Однажды осенью поехали представители от двух родов лучить (лучить – это бить рыбу острогой ночью. Для освещения реки используются смоляные дрова). Род Сороги ткнул острогой семгу, но удержать на остроге не смог, и рыба, соскользнув с остроги, уплыла. По обычаю деревни, если кто найдет раненую семгу, то должен найти ее хозяина и вернуть ему. Обычно хозяин от щедрот отрезал большое звено нашедшему, и все были довольны. Сороги толкались на порогах, шерстили реку, но семгу так и не нашли. Подозрение, что прибрали семгу, пало на род Миколонькиных. Утром Сороги прибежали в избу к Миколонькиным и кинулись к печи, чтобы уличить их в воровстве, но в печи рыбы не оказалось.
С тех давних пор завязалась вражда между двумя родами. Старшие в родах поссорились и забыли о случившемся, как о
недоразумении, а младшие затаили обиду: Игнашка Миколонькин и Ванька Сорога. Крепко дрались они по праздникам: не так, как сейчас дерутся - прыгают напротив друг друга, пытаются от ударов уклониться. У них драка была поставлена иначе: они стояли друг напротив друга и пудовыми кулаками наносили удары. Все это было похоже на противостояние: «Я твой удар принял, а ты прими мой! А я твой удар вынес, вынеси и мой!» Дрались обычно долго, со вкусом и так как никто никого одолеть не мог, расходились по домам в крови и разорванных рубахах.
Старики, глядя на проказы молодых мужиков, только ухмылялись, вспоминая свою молодость. Они знали, что люд рождается животными (владеет только инстинктами), после этого становится роботами (смотрит на окружающих и делает так же), далее наступает неустойчивый период (пытается жить своими интуициями) и только, пройдя через эти три этапа, становится Человеком (Разумным и Нравственным), если в естественное развитие человека не вмешиваются помехи из вне, и не опускают его в низшие этапы развития.
Эту историю, как самый младший из рода Миколонькиных, я слышал в детстве, драки наблюдал в отрочестве и забыл о ней. Но напомнил о прошлом случай. Спустя 40 лет, уже в 21 веке, я возвращался с рыбалки. Время поджимало – надо выезжать в город на работу. Мы, группа отпускников, остановились у деревни: разложили на траве съестное, поставили чай. Вышел на берег Игнат Миколонькин проводить нас. Сидим на берегу, разговариваем, вспоминаем стариков, рассказываем байки. Видим, на реке в долбленке толкается на месте Ванька Сорога. Подплыл к нам, мы пригласили его к столу. Он посмотрел на Игната и сказал: «Семгу нашу забрали, гады!» Развернулся и уехал. Мы остались сидеть на берегу в молчании. Первым пришел в себя я. Спрашиваю: «Игнат, а может быть была семга?» Игнат махнул рукой и обиделся.
Вот такие нравы у нас в деревне. Стоит она, неперспективная, на берегу реки в живописном месте. Река богата рыбой, лес зверьем, дичью, ягодами. Богатство это сохранилось, может быть, опять же от нравов, а может само по себе. На нересте в реке рыбу не ловят. После нереста лови, сколько душе угодно. На токовище молодых не пускают, а если и отпускают, то дают строгий наказ: «Вожака не бить, глухарок не бить, больше двух не стрелять». Зверя в лесу просто так не забивают – своего мяса хватает. А свеженины захотелось, то бьют только взрослых самцов: остальным надо расти и размножаться. Осенняя охота открывается для всех одновременно, после того, как старшие решат, что птица уже в теле. И не пугают лес понапрасну выстрелами, а ставят силки.
Пришлых в деревне встречают осторожно, не понимают их. Как к фантастическим рассказам относятся к тому, что картошку надо удобрять аммиаком, азотом, суперфосфатом и т. д. Да и живут пришлые в лесу без головы на плечах: после них один вред да мусор (избушки разбазарят, деревья без нужды порубят).
Так и живут еще люди в неперспективной деревне. Помощи у государства не просят, вот только лесорубы тревожат: очень уж близко они подобрались к деревне, повырубают все, а где птица токовать будет, где зверь от невзгод спрячется, откуда река силы возьмет?
Сергей Миколонькин
